TaTyKuH
Игрок
Челка косая, снова строчка в абзаце,
Сердце срываясь, грохочет в груди,
Что могу я поделать,
Ведь уже ей шестнадцать,
За туманным пределом,
Все еще впереди…
Под полуденным солнцем снова нечего делать.
Ей всего лишь шестнадцать, какой разговор…
Расплываются в камне, непонятные знаки,
И в удушливом зное, неоконченный спор.
И из черной машины, после слез отдышавшись,
Я смотрю ей в глаза неспеша.
И по памяти даты — ей все так же шестнадцать,
И все так же томится душа.
Я прожил жизнь и сделал много зла,
И признан недостойным, когда взвешен,
И судьям в лица: Да, я грешен! Грешен!
И снова в сердце закипала мгла…
Но ты зачем на этот путь ступила?
Зачем на красный мой огонь пошла?
И выпила со мной судьбу до дна,
И этот суд со мною разделила…
Куда идти теперь? Кругом сомнений гнет.
Ты плачешь, милая, еще не понимая:
Мы все уже давно мертвы для Рая,
А Рай для нас был изначально мертв…
Отгадываем...
Сердце срываясь, грохочет в груди,
Что могу я поделать,
Ведь уже ей шестнадцать,
За туманным пределом,
Все еще впереди…
Под полуденным солнцем снова нечего делать.
Ей всего лишь шестнадцать, какой разговор…
Расплываются в камне, непонятные знаки,
И в удушливом зное, неоконченный спор.
И из черной машины, после слез отдышавшись,
Я смотрю ей в глаза неспеша.
И по памяти даты — ей все так же шестнадцать,
И все так же томится душа.
Я прожил жизнь и сделал много зла,
И признан недостойным, когда взвешен,
И судьям в лица: Да, я грешен! Грешен!
И снова в сердце закипала мгла…
Но ты зачем на этот путь ступила?
Зачем на красный мой огонь пошла?
И выпила со мной судьбу до дна,
И этот суд со мною разделила…
Куда идти теперь? Кругом сомнений гнет.
Ты плачешь, милая, еще не понимая:
Мы все уже давно мертвы для Рая,
А Рай для нас был изначально мертв…
Отгадываем...
